Баба фаня: Баба Фаня — Радио ВЕРА

Женские судьбы. Баба Фаня (Степанида Кирилловна).

Отрывок из романа «История моих ошибок» Глава 5.

Степанида Кирилловна приходилась двоюродной сестрой моей бабушке со стороны отца, которая, имея дюжину внуков от своих шестерых детей (у отца было еще три брата кроме двух сестер), любила только одного, и это, естественно, была не я. Остальных она с трудом переносила, как, впрочем, и всех своих невесток, и единственного зятя (одна дочь развелась очень быстро, а вторую бабуля извела своим постоянным проживанием в их крохотной квартирке, да еще притащила с собой любимого внука — муж промаялся несколько лет, а потом сбежал к новой жене, наверное, не обремененной таким длительным проживанием гостей). Причем у бабули была половина дома (две комнаты и кухня и еще куча всяких подсобных помещений) в самом центре большого поселка, впоследствии получившего статус города, прямо за оградой огромного собора, приспособленного для решения новых духовных задач, то есть превращенного в местный клуб, куда нас как-то водили смотреть кино. По периметру ограды, намного опередив свое время, произрастали кусты дикой конопли, видимо, дореволюционный «опиум для народа» сама мать-природа возжелала компенсировать боле легкой «дурью». Возле дома был просторный двор, поросший курчавой травой, колодец с ледяной, вне зависимости от времени года, водой и огромный, засаженный луком огород, обрамленный кустами смородины и бобами. Бобы нам разрешалось есть, сколько влезет. Смородину заставляли собирать и на варенье, и, видимо, на продажу. А лук мы все помогали выращивать и сдавать государству. Закупочные цены, наверное, были неплохие, раз бабуля ни в чем не нуждалась и могла себе позволить кое-какие радости. И пенсия у нее была неплохая, да и отпрыски понемногу подкидывали — больше вещами, чем деньгами, ведь четверо учительствовали, а двое, закончив мамин техникум, трудились на заводах, так что никто не шиковал.
Степанида Кирилловна никогда не была замужем, она проживала в крохотной избушке, размерами своими скорее напоминавшей баню, чем дом, состоявшей из одной комнатушки, которая служила одновременно и кухней, и миниатюрных сеней, в которых мог поместиться только один человек, да и то довольно щуплой комплекции. Даже не знаю, как можно назвать этот населенный пункт, затерянный в таежных лесах Уральских гор, ведь проживало там не более пяти-шести семей, впрочем, каждая имела свой вполне приличный дом и просторный огород, на котором выращивалось все, необходимое для жизни. У каждого дома еще была большая пасека, так что меда было в достатке и на потребу, и на продажу: осенью мужики нанимали грузовую машину и везли свои сокровища в город, где проходила железная дорога. Еще в каждом дворе было много разной живности: куры, утки, гуси, козы и коровы. С одной стороны к деревеньке подступал настоящий дремучий лес, темный и пугающий, на самой опушке которого росли огромные кряжистые дубы с извилистыми ветвями и растрескавшейся корой, напоминавшие сказочных великанов, притаившихся на время, но в любую минуту готовых ожить и схватить нас, детей, устраивавших свои игры на обочине горохового поля. Каким же необыкновенно сладким был тот зеленый горох — ничуть не уступал он ни меду, ни конфеткам-драже, которыми угощали нас местные жители. А какая вкусная была вода в ручье, стекавшем с гор, особенно, если примоститься пузом на берегу и пить ее через луковое перо, закусывая ржаной лепешкой, посыпанной солью! А сколько ягод и грибов приносили взрослые из леса! В общем, если на земле есть что-то похожее на Рай, то он, в моем представлении, находился именно там.
Мы очутились в этом волшебном уголке из-за моей болезни. После завершения пенициллино-терапии и победы медицины над зловредными бациллами, в моем организме осталось так мало сил, что врачи потребовали, чтобы родители незамедлительно вывезли меня на природу, поправить здоровье. И в моей жизни появилась Баба Фаня. Не знаю, почему мы звали ее именно так. Возможно это было созвучно ее измененному имени: Степанида — Стефания — Фаня. Эта молчаливая, скромная, бедно одетая женщина в темном платке никогда не тискала нас, не сюсюкала, не играла с нами и не читала нам книг, но она сделала главное для нас с сестрой: она нас окрестила. Тем летом мне исполнилось только шесть лет, то есть я была еще маленьким ребенком, но я сразу поняла, что в моей жизни произошло что-то очень важное, и я ощутила что со мной рядом присутствует кто-то незримый, очень добрый и любящий меня, по имени Бог. Баба Фаня была глубоко верующим человеком, знавшим множество молитв, строго соблюдала все посты и не пропускала ни одной службы, если там, где она находилась, был храм. Она поведала мне о Библейских притчах, научила меня правильно креститься. Она была очень искренней и часто, растрогавшись во время рассказа, утирала кончиком платка выкатившуюся из глаза капельку. Я ее начинала жалеть и расспрашивать, отчего она плачет. А Баба Фаня улыбалась сквозь слезы и говорила: «От радости, деточка, от Божией благодати!». Светлым она была человеком, бесконечно добрым и абсолютно безобидным, про таких говорят: «Божий одуванчик».
Уж не знаю, что было для меня тем летом полезнее: физическое укрепление здоровья или духовное (сейчас-то уверена, что второе), но я поправилась и отбыла в город совершенно готовой к новым маминым испытаниям — которые, впрочем, не заставили себя долго ждать: уже весной я подхватила где-то желтуху и угодила в инфекционную больницу на сорок дней. Самое интересное — что ни в детсаду, ни в нашем многоквартирном доме, ни во дворе никто не заболел. В больницу посмотреть на меня через окошко приходили отец и Баба Рая, мама была занята работой и учебой в Университете марксизма-ленинизма, готовилась там к защите диплома. Впрочем, пару раз она смогла оторваться от любимого дела и повидать меня.
Когда Баба Фаня в очередной раз приехала в наш город на лечение, мама уговорила ее поселиться у нас, чтобы помогать по хозяйству и присматривать за детьми. Она согласилась и прожила с нами больше года, а, когда мы съехали от Бабы Раи, она осталась там, они обе жили в отдельных комнатах и были вполне счастливы. Мама тоже наслаждалась жизнью в большой, а главное, своей комнате.
Через три года в нашей квартире освободилась еще одна комната, которую отдали нам, что вызвало обиду других соседей, поселившихся там намного раньше нас. И разразилась коммунальная война! Вести хозяйство на одной кухне с врагом было выше маминых сил, и она заманила к нам Бабу Фаню. Возможно, там еще присутствовал элемент мести Бабе Рае — уж слишком мирно и дружно они жили. Полагаю, что мама спекульнула детьми: мол боится оставлять одних с негодяями-соседями. И безотказная Баба Фаня совершила роковую ошибку, переехав к нам. Баба Рая на нее очень обиделась, но тут ее вызвалась утешить старинная знакомая, которая очень жаловалась на сына и невестку, якобы постоянно выгонявших ее из дома. Как только она прописалась в квартире Бабы Раи, она тут же помирилась с родными и поменяла «свою» комнату, так что у сына получилась хорошая отдельная квартира, а у Бабы Раи комната в коммуналке с алкоголиками за стеной. И все было сделано по закону! Эти соседи и свели в гроб мою бабушку, отравив ей последние годы жизни. А Бабу Фаню мама очень скоро выставила из нашего дома, придравшись к тому, что она здоровается с соседями. Баба Фаня ее все время раздражала: то шуршанием газет, то тем, как стояла на коленях в углу и беззвучно читала молитвы, едва шевеля губами. Сама ее спина, наверное, казалось маме немым укором: при очередном скандале ей просто некуда было уйти, а участвовать в бесконечных разборках она не могла. Мосты были сожжены, и ей пришлось вернуться в свою избушку, прекратив лечение, без которого она вскоре ослепла, а затем и умерла от рака горла, в нищете и одиночестве. Маму совесть совершенно не мучила — подумаешь: ну, разрушила две человеческие жизни! Тоже благодетели нашлись! Она никому и ничем не обязана! С глаз долой — из сердца вон!
А Баба Фаня, по всем церковным канонам, конечно же, обрела свое Царствие Небесное! «Каждому воздастся по вере его!» Ее вера была непоколебимой.

Фаня и Абраша — rimmalove — LiveJournal

Фаня и Абраша

Этот «старый дедушка» не произносил ни слова, а только беззубо улыбался. Он сидел на пружинном диване с откидными катушками по бокам и всем своим видом выражал радушие. Взрослые, и моя бабушка, и все дяди, и тёти, подобострастно сгибались перед ним: поправляли скатерть, пододвигали тарелочки, брали за руку, заглядывали в глаза. Мне было странно, что взрослые так суетятся вокруг этого тихого старика, стараясь ему угодить. И, даже я, пятилетняя, вслед за взрослыми, смирялась и никогда при нём не привередничала. А он молчал, как трава, и в молчании его не было ничего царственного. Но только один человек не подобострастничал, и не преклонял перед ним голову, пожилая, черноволосая женщина — баба Фаня.

Старик сидел на своём продавленном троне в отглаженной хлопковой рубахе и домашних брюках, а баба Фаня всегда молодилась, лёгкие блузки в мелких розочках, всегда подкрашенные губы, аккуратно убранные волосы.
Старика она называла не иначе как Абрашик, (никогда Абрам), все мои взрослые и старшее поколение, и дядья помладше говорили о нём — «дедушка Абраша». Все они и в глаза и за глаза, выражали безусловное обожание этого улыбчивого старика, любое его желание перешептывалось из уст в уста и тут же «принималось к исполнению». Но желал дедушка мало, говорил тихо, и только баба Фаня была его собеседником и переводчиком.
Обычно, мы приходили к старикам, после демонстраций, «закусить» Советские праздники. Но едва взрослые переступали порог дедушкиного дома, как тут- же бравада лозунгов и призывов, оставались в далеком прошлом. В доме царил культ улыбчивого молчуна и пахло сладким печеньем и мясным «кисло-сладким», из графинчика разливалось приторное домашнее вино, и никаким «строительством коммунизма» не пахло вовсе. Принаряженная баба Фаня, и тихий «старый дедушка»… За день, он мог не проронить ни слова, но чем больше он молчал, тем ниже нагибались к нему, его, уже постаревшие дети, словно под благословение. Так любой Советский парад оканчивался обрядом почитания дедушки Абраши.

Баба Фаня была разговорчива и любила угощать. Когда бы мы не приходили в однокомнатную коммуналку к прадедушке Абраше, на столе тут же появлялись «изысканные яства». Из обычных круп и овощей баба Фаня чудесным образом наколдовывала деликатесы, у неё был талант не только вкусно готовить, но расхваливать свои блюда, (сегодня она могла бы делать рекламу).
— Кушай, деточка, посмотри, какой румяный пирожок, так и просится к тебе в ротик, обязательно покушай винегретик, в нём полезные витамины, понюхай, зунэлэ, как он пахнет…
Обычно я плохо уговаривалась поесть. Бабушка всегда жаловалась, что её «мэйделэ», совсем ничего не кушает. Но баба Фаня могла уговорить любого:
– Да, что ты, Рухалэ, смотри как девочка хорошо поела.
Выйти из этого дома без печёного гостинца было невозможно. Фирменным любимым печёным, были «штруделя» с изюмом и тёртыми орехами, и каждому был приготовлен пакетик с изрядной порцией домашнего печенья.

Дедушка Абраша был моим прадедушкой. Всю жизнь он портняжил, и говорят, был очень хорошим специалистом, особенно ему удавались мужские костюмы, а это — высший пилотаж портновского мастерства. Так мой дед, познакомился с бабушкой, придя заказать костюм у лучшего портного.
Со мной дедушка Абраша, почти не разговаривал, но всякий раз гладил по головке, невесомой рукой и улыбался. Для меня навсегда осталось загадкой, магия его всеобщего обожания, ведь и после его смерти, разглядывая фотографии с изображением дедушки, любой из взрослых светлел, улыбался, и произносил ласково: — Это наш дедушка Абраша.
Баба Фаня стала его женой, после смерти моей прабабушки. Её я совсем не знала. Всю жизнь она рожала детей, и спасалась от голода. Голод на Украине унёс девять её малюток, и лишь трое остались в живых, что бы родить всех нас. Баба Фаня пришла в нашу семью, когда у выживших детей, были уже свои дети, и о её прошлом, я узнала от бабушки.

Баба Фаня была бездетна: Во время войны фашисты загнали всё её местечко в болото. Люди захлёбывались, или живьём поглощались трясиной. Прямо на головы тонущих, фашисты положили доски, на которых стояло несколько фрицев стрелявших в каждого, кто пытался вырваться из под них. Тогда, ещё молодая Фаня, оказалась сверху уже захлебнувшихся родных, она не могла пойти ко дну, так как лежала на трупах, и не могла выбраться из под досок. Глубокой ночью, когда выстрелы стихли, она выползла на берег, и ушла в лес. В том болоте, она застудилась и больше не могла иметь детей.
С тех пор Фаня жила для других. Она легко вошла в нашу семью, её все любили.
После смерти прадедушки, она говорила о нём: — Он был добр, как ангел.
При этом, она скоро вышла замуж, за другого дедушку, наполнила его дом теплом и вкусными запахами, а когда он слёг, ухаживала за ним до самой его смерти. Отсидев положенный траур, баба Фаня встретила другого старика, и история повторилась. Б-г дал ей долгую жизнь, и всю свою старость, она выхаживала, ухаживала и достойно провожала на тот свет, стариков, чаще всего, совсем одиноких. И чем старше она была, тем короче было время жизни её мужей.
Когда я пришла к ней в гости в последний раз, в её кухне стоял всё тот же пропахший приправами, старинный буфет с окошками, створками и деревянными шарами. Баба Фаня, по — прежнему украшала дом мелкими розочками и подкрашивала губы. Ходила она с палочкой, ноги её тряслись, и хотелось подхватить её, лёгонькую и переставить, что бы её не качало сквозняком, но она удивительно точно, словно прицеливаясь, ставила и клюку и ноги так, что упасть ей было невозможно:
— «Зунэле», говорила она, что же ты не подкрашиваешь губки, ведь ты же замужем, муж должен видеть тебя всегда красивенькой и аккуратной.
Бабе Фане было тогда около ста лет…

АЛИ БАБА — Fania Records

Когда Луи Рамирес подписал свой первый контракт с Fania Records в 1971 году, президент Fania Джерри Масуччи, который также был юристом, решил выпустить первый альбом Луи под псевдонимом Али Баба, чтобы избежать любых возможных юридических последствий со стороны его предыдущее обязательство по записи.

Еще до того, как в конце 1960-х и начале 1970-х началась эволюция сальсы, Луи Рамирес был в авангарде нью-йоркского латиноамериканского мамбо. Его страсть к созданию зажигательных, танцевальных музыкальных аранжировок была воспринята ведущими лидерами групп той эпохи. От Тито Пуэнте и Тито Родригеса до процветавших в то время групп Boogaloo Луи ценили за его музыкальные таланты, профессионализм и внимание к сложным деталям, не говоря уже о его харизме и способности заставить других чувствовать себя непринужденно.

Этот альбом представляет собой чудесную смесь звучания New York Boogaloo начала 1970-х (который достиг своего пика в этом десятилетии), а также некоторых ранних ритмов сальсы.

Руди Кальзадо отлично справляется с вокалом. Гармоничные звуки «Латиноамериканских аккордов» эффективно используются в мелодиях Latin Soul и Boogaloo.

Талант Луи к сочинению и аранжировке музыки был сравним с его способностями перкуссиониста, вибрарфиста и пианиста. Луи начал играть в группе Joe Loco Band, когда Пит Террас ушел в 19.56 и впоследствии прославился, сочиняя и играя для ведущих оркестров того времени. Позже Луи сформировал свой собственный оркестр и стал самостоятельным успешным записывающимся исполнителем.

ПЕСНИ В АЛЬБОМЕ:

#1. UNGAWA
Луи демонстрирует свою юмористическую сторону в этой оригинальной композиции. Трубач Ларри Спенсер исполняет несколько сольных партий. В этой искусной мелодии, написанной специально для этого альбома, преобладают как бугалу, так и латиноамериканские мотивы.

#2. EL TITERE

Еще одна композиция Рамиреса, El Titere, изначально была записана Джонни Пачеко в ранние годы Fania. В этой версии Луи играет соло на тимбалесе, в то время как его конхунто дико качается. Послушайте дуэт Вилли Торреса с Руди Кальзадо в конце песни.

#3. I DIG RHYTHM
В этом умном Boogaloo Луи и Джимми Сабатер в перерывах исполняют вокальные партии ударных инструментов. Однако в конце записи одна из солисток по ошибке произносит «Deen Deen» вместо «Doon Doon» во время вокально-перкуссионного сегмента, который мастерски подхватывает Ларри Спенсер и заставляет Джимми Сабатера смеяться.

#4. WHAT I CAN I DO
Романтическая сторона Луи Рамиреса раскрывается в этой латинской соул-балладе, переходящей в бугалу-блюзовое звучание. Луи часто работал над перекрестными композициями/аранжировками. Здесь вы услышите великолепные латиноамериканские соул-музыки Луи Рамиреса, где латиноамериканские аккорды выступают в роли вокала.

#5. COOKIN’ WITH ALI
Фанковый Son Montuno в исполнении группы Луи с ветераном Guarachero Rudy Calzado на вокале. Джимми Сабатер, Уилли Торрес и Бобби Марин поют припев. Очень танцевальный номер с умной аранжировкой мамбо.

#6. АЛИ БАБА
Еще одна забавная запись Бугалу Луи, здесь Луи демонстрирует свой опыт написания для небольшого конхунто. Луи всегда говорил, что писать для большого оркестра гораздо легче, чем для небольшой группы музыкантов. Посмотрите на шутки Бобби и Джимми и соло на трубе Ларри.

#7. CACHITA
Эта древняя классика восхитительно обработана Луи с искусным вокальным стилем ветерана Руди Кальзадо. Мелодия начинается с быстрой румбы, а затем превращается в сына в нью-йоркском стиле. Послушайте соло Луи на фортепиано.

#8. ЭТО НЕ ТО, ЧТО ВЫ ГОВОРИТЕ
The Latin Chords, четыре парня из Бронкса, которые создали гармонию под уличными фонарями, обеспечивают вокал в этом фанковом исполнении Boogaloo. Луи обеспечивает мелодические партии для двух труб во время мамбо.

#9. YAMBU
В этой умной декарге (или джем-сейшене) играет группа Луи. Конга-соло Фрэнки Малабе сверкает, а группа набирает обороты. Соло Ларри Спенсера уходит в затухание. Луи снова появляется в конце альбома со своими остротами и искусно придуманной фортепианной пьесой в конце. Наслаждаться!

Arrangements: Louie Ramirez

Musicians:

Louie Ramirez Timbales
Elio Osacar Piano
Larry Spencer Trumpet
Demereado Alberto Trumpet
Bobby Valentin Trumpet
Hector de Leon Trumpet
Manuel Gonzalez Trombone
Victor David Perez Bass
Bobby Rodriguez Bass

Виктор Альенде Конга
Джон Родригес мл. Бонго и Белл

Вокалисты:

Бобби Марин
Руди Кальзадо

Хор

Джимми Сабатер
Фрэнк Дельгадо
Рафаэль Санчес
Вилли Торрес

Продюсер: Джерри Масуччи
Режиссер звукозаписи: Джонни Пачеко
Звукоинженер: Ирвинг Гринбаунн

Автор сценария Бобби Марин

A1 Ungawa
A2 El Titere
A3 I Dig Rhythm
A4 What Can I Do
A5 Cookin´ With Ali
B1 Ali Baba
B2 Cachita
B3 It ´s Not What You Say
B4 Yambu

  • Издано – Rainbo Records
  • Распространено – Scorpio1 Music, Inc. 0146
  • Инженер — IRV Greenbaum
  • Leader, аранжирован — Луи Рамирес
  • Примечания Liner — Max Salazar
  • Продюсер — Jerry Masucci
  • . – Rudy Calzado

Поставляется в очень глянцевой обложке с ярко-белой внутренней стороной, как у большинства переизданий Scorpio Music, Inc.

Последние изменения

Ali Baba (LP, Album, Mono) Fania Records LP 357 US 1968

New Submission

Ali Baba (LP, Album, Stereo) Fania Records SLP 357 US 1968

New Submission

Ali Baba (LP, Album, Mono) Fania Records LP 357 US 1968

Recently Edited

Ali Baba (CD, Album, Reissue) Fania Records FANIA1039572 Europe 2006

New Submission

Ali Baba (CD, Album, Remastered) Fania Records 773 130 017-2 US 2006
  • AID

    Ray Barretto

  • 997

    9000 2 9000 2

    9000 2

    9000 2

    9000 2 9000 2

  • .

    0003

    Mulatu Astatke & His Ethiopian Quintet

  • Afro-Harping

    Dorothy Ashby

  • El Exigente

    Orchestra Harlow

  • Let’s Turn On / Arrebatarnos

    Bobby Valentin

  • Who Is William Onyeabor ?

    Уильям Оньеабор

  • Психоделика на латыни

    Оркестр братьев Леброн

  • Жесткие руки

    Рэй Барретто

  • Take A Trip Pussycat

    The Latin Blues Band Featuring Luis Aviles

  • El Malo

    Willie Colon*

.0013 Недавно отредактировано

Купить винилнел винил

  • : 252
  • : 151
  • AVG Rating: 4,65 / 5
  • .

Добавить комментарий